Я никогда не смогу это принять. Гибель, что называется, места силы. Точно не знаю, в каком поколении зародилась эта традиция.

Здесь собирались жители моего города, рыбаки-любители. Рано утром на рассвете ловить бычков. Кто-то котам, кто-то — на раскалённую маслом сковородку, (особый местный деликатес), кто-то — обсудить и посудачить.

Это было важное, нужное действо, успокаивающее и вселяющее надежду на стабильность. Конечно, не на ту стабильность, что транслируют из ящика до тошноты, а на нашу, народную. На гарантированную стабильность в получении отдушины.

Меня рыбаки, наверное, категорически не любили из-за поющих на всю мощь Земфиры, Арбениной, Цоя и других, бальзамирующих мое сердце авторов-исполнителей. И хотя мы с завидной регулярностью отпугивали улов, с нами всё-таки великодушно смирялись. Видимо, в знак солидарной жажды внутренней реабилитации и какого-то мимолетного в этом единства, принимая, что мы здесь заодно.

Теперь это все погибло. Наверное, хватило всего лишь одной подписи, одного кивка головы, одного стандартно бессмысленного решения в потном кресле. Вряд ли там кто-то подумал о беспощадном уничтожении традиций, колорита и особенной ценности этого места для людей.

Я очень люблю «Одессу» Валерия Тодоровского, в большинстве снятую в Таганроге. Эту жгучую концентрацию на «мелочах», отражающих традиции, жизненный уклад и ценности, так бережно перенесённых из одесского детства режиссёра к нашим зрительским сердцам. И мне было радостно, что мой город стал такой удачной подменой для съёмок.

Так же мне и горестно теперь, что ещё несколько подобных решений уничтожат и сотрут право моих людей на что-то практически для них святое. Как правильно однажды подмечено Агузаровой, город живет счастьем своих людей, и это должно оставаться неизменным.