Жителям моего города, рыбакам-любителям, посвящаю…

Весной светает так рано. Шторы плотно задернуты, но я всё-таки вижу тонкую полоску молодого рассвета на гладком как зеркало, полу. Значит, пора.

Еле слышно выбираюсь из кровати. Это удаётся мне с трудом, непреодолимая боль в суставах делает меня особенно неуклюжим и кажется, что никогда и не было утра без ужасной боли, и кажется, что я уже свыкся с ней, смирился, что так будет всегда. Главная задача — выйти тихо и не разбудить Лену.

Лена — это моя жена. С тех пор как мне поставили этот нелепый диагноз и я узнал об онкологии не понаслышке, Лена очень чутко и тревожно спит. Вскакивает среди ночи от малейшего шума, как параноик, а потом благодарит Господа, что настал новый день и со мной ничего не случилось. Бедная моя Лена. Я бы всё отдал, чтобы только она спала спокойно и безмятежно, как раньше.

Мне почти ничего нельзя, и большую часть своей жизни я теперь провожу в больнице. Но когда я бываю дома, Лена разрешает мне недолго посидеть в порту с удочкой и половить бычков. Одно условие — быть все время на связи. Лена звонит каждый раз, много раз, чтобы убедиться, в порядке ли я.

Потом я привожу ей свой улов в пятилитровой баклажке с обрезанным горлышком. Леночка жарит добычу на раскалённой сковороде и торжественно подаёт нам румяных бычков с кисло-сладким алычовым соусом. Я с упоением наблюдаю за ее хлопотами у кухонной плиты, словно за каким-то таинственным обрядом.

Моя Лена очень красивая. Красавица, колдующая над плитой и сдувающая со лба непослушную прядь волос, выбившуюся из туго собранного пучка. Я думаю, что мог бы смотреть на это целую вечность, но время для меня исчисляется теперь сеансами химиотерапии, от одного до другого.

Добрался до кладовой. Вот он стульчик, снасти, и моя драгоценная кепка. Ей больше лет, чем мне. В ней рыбачил ещё мой отец, теперь я.

Тороплюсь. Мужики, наверное, уже все на месте. Андрюха приезжает первым и уверен, что забивает самое рыбное место.
С ним лучше не спорить. Он ходил на рыбалку ещё с дедом, потом с отцом. Он старейшина среди нас.

Ну всё. Собрался. Остался Леночкин завтрак, упакованный заранее с учетом особенностей моей теперешней диеты.

Еду. Дороги пустые. В это время гоняет только молодёжь, кричащая и верящая в свою свободу. До меня доносится заветное «Я хотел бы остаться с тобой, просто остаться с тобой»…

От нашего дома до порта минут пятнадцать езды в такое время.

Подъезжаю и не верю своим глазам. Деревья вдоль берега вырублены, все закатано в асфальт и огорожено металлической сеткой. На калитке висит амбарный замок и табличка, о принадлежности территории «Росморпорту» и предупреждающая о видеонаблюдении за объектом. Вокруг ни души.

Я прижимаюсь лицом к ограде. Сколько меня не было? Месяц? Два? Три? Когда все это случилось? Почему? По чьему распоряжению? Прутья ограды прорезают ладони, но я этого уже не чувствую. Я понимаю, что больше никогда уже не будет наших споров за рыбное место, шумных дебатов о жизни, румяных бычков на сковороде и ожидания рассвета над любимым городом. Будет только этот клетчатый забор, навесной замок, и чей-то большой кулак, раздавивший наше прошлое, как таблетку аспирина.

Я плачу. Я совершенно бессилен перед этим кулаком. Я вообще совершенно беспомощен. Пытаюсь найти в себе силы, чтобы просто уйти и не видеть больше никогда этот проклятый забор.

Невыносимая боль в суставах не даёт вернуться к машине. Лежу на сером асфальте. Гладком, холодном и безобразно чужом. Это ли мой город? Надо встать, надо ехать обратно, ничего уже не поделаешь, надо смириться. Может, мы найдём другое место и всё будет как прежде. Черт, я забыл дома лекарства. Леночка…

Опубликовано в рубрике Проза

Добавить комментарий

Ваш e-mail не будет опубликован. Обязательные поля помечены *